|
Золотая копейка
Синельников А.Б.
Во всех странах золотые деньги начинали чеканить во время благоденствия. Венеция, например, обзавелась своим дукатом, награбив сокровища в Константинополе. Англия выпустила гинею, добыв золото на африканском берегу Гвинеи. Только Россия как всегда шла своим нетипичным путем.
В 1609 году в стране происходило то, что сейчас бы обозначили гражданской войной, а тогда называли коротким и емким словом «смута». В Москве сидел один царь – Василий Шуйский, другой, который именовал себя Дмитрием, держал его в осаде. Про Дмитрия ходили упорные слухи, что он и не царь вовсе – человек без рода и племени, подобранный мятежными атаманами в яме возле кабака в Стародубе. Польским наемникам и казакам Заруцкого нужно было новое знамя взамен первого самозванца убитого в Москве. Этот алкоголик давал им формальное право именовать себя не бандитами и мятежниками, а борцами за справедливость, за доброго и «правильного» государя. Не беда, что противники из-за того, что его стан находился в селе Тушино, называли его «тушинским вором». Его войска держали Москву в осаде, а не наоборот.
Московский «сиделец» царь Василий был, конечно, известной личностью и на родословную не жаловался. Формально его претензии на престол имели под собою основания, как-никак потомок Александра Невского. Была, однако, одна маленькая тонкость – к высшей власти его привело не соборное решение всей Русской земли, а только стихийное собрание москвичей. Ну а как царей на митингах выдвигают, всем известно – кого запугали, кому водки налили! Потому в целом Россия не торопилась признавать его за государя.
Многие города и земли предпочитали выждать. Посмотрим, кто одолеет, а там видно будет. Даже монахи Троице-Сергиевой обители на требование наемников открыть ворота и признать государем Дмитрия уклончиво отвечали – царь де тот, кто в Москве сидит, мол, сядет Дмитрий в Москве там и посмотрим.
А Василию в Москве приходилось ой как туго. Хотя город, уже и по тем временам весьма значительный, полностью окружить не удалось, но обозы с хлебом лихие казачки перехватывали регулярно. Горожане, вынужденные подтянуть ремни, начинали роптать. Бояре шатались, и которые убегали в стан к самозванцу, а которые выжидали, не предложит ли новоявленный Дмитрий за измену денег и деревенек. Рассчитывать можно было только на стрелецких служивых людей и то только потому, что во время перестрелок с войсками самозванца они досыта нагляделись, что за голытьба служит «тушинскому вору», и не без основания опасались грабежей и насилий над своими слободами, если противники возьмут верх.
Царь Василий был непопулярен в стране. На помощь ему особо не спешили. Сам виноват: Как самодержец он, конечно, имел право громить войска Ивана Болотникова – самозваного гетмана самозваного царя, но зачем нарушил царское слово помиловать сдавшихся противников? Нарушить крестное целование - великий грех, пусть теперь сам и выкручивается. От этих настроений Василий Шуйский дошел до такой нищеты, что прибытие на помощь в Москву отряда в 300 воинов воспринимал как национальный праздник, который нужно отмечать колокольным звоном. Советники царя все больше склонялись к мнению, что военную помощь можно получить только из-за границы.
Войско самозванца подпитывали своими отрядами польские магнаты, значит, нужно обратиться к врагам поляков. Польский король Сигизмунд претендовал на шведский престол и уже несколько лет вел со шведами войну. Вот к шведам и обратились. Царь Василий отправил послом своего племянника, молодого князя Михаила Скопина-Шуйского. Договорились полюбовно – шведы отправляют со Скопиным пятитысячный отряд наемников, а царь Василий отдает за это город Корелу.
Эх, где вы благословенные времена, когда Иван Васильевич Грозный выводил в поход стотысячные рати! Однако лиха беда начало. К отряду наемников, который вел Скопин-Шуйский стали присоединяться и русские служивые люди. Войско постепенно обрастало людьми. Молодому красавцу верили. Однако противники не дремали. По приказу самозванца из-под Троице-Сергиевой обители, которую его войска осаждали, отправили крупный отряд под командованием полковника Сапеги. Под Тверью закованные в железо литовские гусары опрокинули русскую конницу и кавалерию французов наемников. Однако пехота держалась стойко. Несмотря на то, что шел дождь, и стрелять из фитильных ружей было невозможно, наемники, построенные в плотные каре, отбились одними пиками. Летописец написал, что те из русских кто по приказу князя Михаила встали в центр каре, остались живы, кто ослушался – погибли.
Увы после Твери счастье казалось отвернулось от Скопина-Шуйского. Взбунтовались наемники. Денег им не платили, грабить не позволяли. Бравые вояки рассчитывали, что война будет как на западе – марши, контрмарши, осады городов. А тут приходилось выдерживать яростные атаки лучшей конницы Европы. С князем Михаилом остались только русские и шведы. Шведы отрабатывали город Корелу обещанный их королю.
С такими силами отправляться в поход на Москву было безумием. Скопин-Шуйский несмотря на молодость показал себя гениальным полководцем и организатором. Он привел свои поредевшие отряды к Макарьевскому монастырю. В случае повторного нападения Сапеги стены обители могли послужить надежным укрытием. Монастырские крестьяне в большом количестве были поверстаны в ратники. Князь вооружил их длинными пиками, а шведские инструкторы принялись усердно обучать вчерашних земледельцев. Таким образом, за короткий срок Скопин-Шуйский сумел получить сильные пехотные части.
С продовольствием помогли монахи. Но деньги, деньги… Войску нужны были деньги. Шведы без жалования могли тоже разбежаться. За деньги можно было вернуть обратно наемников, что бы там про них не говорили, весьма внушительную силу. В Москву летели послания, смысл которых сводился к одному - придем, выручим, но хоть штаны продайте, деньги нужны позарез.
С деньгами у царя Василия было негусто. Лжедмитрий Первый основательно порастряс царскую казну на награды своих сторонников, на подарки Марине Мнишек, на забавы и праздники. Правда, был один резерв. Очень не хотелось Шуйскому его расходовать – грех ведь.
Еще до начала смуты Россию постигла большая беда. В 1601 году из-за сильного похолодания и беспрерывных дождей погиб весь урожай. Борис Годунов приказал продавать дешевый хлеб из государственных запасов, но это мало помогло. Тысячи людей умирали от голода. Царь Борис своеобразно боролся с этим несчастьем. Вместо помощи голодающим он развернул в кремле большую стройку. Логика в его действиях была. Пусть де заработают на пропитание. Однако вставая из-за стола после сытного царского обеда, Борис не учитывал, что у многих голодающих работать уже не было сил.
Помимо надстройки верха колокольни Ивана Великого, царь планировал возвести точную копию иерусалимского храма Святая Святых с гробом Господним. Для его украшения отлили из чистого золота двенадцать апостолов и ангелов. Если бы это золото потратили на хлеб для голодных, может, и не было бы никакой смуты. Может русские люди, не озлобились бы так на царя Бориса и всю его семью. Но, видно, был за Годуновым какой то большой грех, и хотел он замолить его перед Господом. Может и не зря, ходили все эти слухи о царевиче Дмитрии.
И вот теперь этих золотых апостолов стали перечеканивать в деньги. Обычно копейки на Руси делали из серебра, но серебра не было. Золотые копейки выпустили того же вида и веса, что и серебряные. Учитывая рыночную цену на золото, они стоили в десять раз дороже. Так появились новые монеты достоинством в 10 и 20 денег (копейка соответствовала 2 деньгам). По сути «пятачок» и «гривенник».
Нельзя сказать, что раньше золотых монет совсем не чеканили. При венчании на царство государя обсыпали золотыми по выходе из Успенского собора. Иван III, первый из великих князей именовавший себя «государь всея Руси», отчеканил некоторое количество угорских золотых – русского варианта венгерского дуката. Но все это были единичные экземпляры, не доходившие до рынка, а имевшие специальное предназначение. Угорскими червонцами жаловали, например воевод за бранные успехи. Их носили на цепочках на груди, как прообраз медали. Золотые копейки, выданные простым воинам, пришивались на шапку или на левый рукав кафтана. Для награжденного главное было не количество золота, а честь.
Русские ратники Скопина-Шуйского, наверное, так их и воспринимали. Но для иностранных наемников это были просто деньги.
Князь Михаил снял осаду с Троицы, разгромил самозванца, освободил Москву от осады. Его люди получили золотые монеты, а он сам - золотую чарку с отравой. Слишком популярным и опасным показался он царскому брату, предполагавшему занять престол после бездетного царя Василия. Впрочем, злодеяние не пошло на пользу не самому Дмитрию Шуйскому не его венценосному родственнику.
Встав во главе войск собранных и выпестованных князем Михаилом, Дмитрий Шуйский бездарно проиграл битву под Клушиным гораздо меньшему по количественному составу польскому войску. Интриги против сабель бессильны. Да и воины, не раз и не два обращавшие противников в бегство при князе Скопине-Шуйском, не очень охотно шли на смерть под командой его убийцы.
Царь Василий был свергнут с престола заговорщиками-боярами, вообразившими, что единственное спасение от польского нашествия – пригласить на трон польского королевича Владислава. Польский король Сигизмунд формально согласился на это предложение, но потребовал, что бы в Московский кремль был введен польский гарнизон. Так, благодаря предательству, интервенты оказались в Москве, откуда их потом с большим трудом пришлось вышибать ополчению Минина и Пожарского. Пока поляки сидели в кремле, они продолжали чеканить золотые копейки, но уже с именем Владислава Жигимонтовича (Сигизмунда на русский манер). Золото для них они добыли, ограбив московские православные храмы. Естественно, что вид этих денег вызывал у российских патриотов негативные чувства.
Михаил Романов вернулся к старому чекану серебряных копеек. Будь у него даже фантазия продолжить золотой чекан, в разоренной стране не было ни золота, ни достаточного количества товара, чтобы его на это золото покупать.
|
|
